Бертран Рассел, во-первых математик, а во-вторых философ
Оригинальная статья Бертрана Рассела (Bertrand Russell) “Do we survive death?” была опубликована в сборнике “Загадка жизни и смерти” в 1936 г. (The Mysteries of Life and Death. London: Hutchinson, 1936). Точка зрения этого выдающегося ученого, которого как математики, так и философы считают “своим”, представляет интерес независимо от темы. Но в данном случае тема также никого не оставит равнодушным. К сожалению, найти в статье что-либо обнадеживающее достаточно сложно. Но это не помешает оценить изысканную логику культового философа – математика и получить интеллектуальное удовольствие от чтения.
Для тех же, кто все-таки хотел бы увидеть луч света среди вечности ночи, мы предлагаем другую публикацию на тему жизни после смерти https://extremal-mechanics.org/archives/4798#more-4798. Она также написана профессиональным математиком и пронизана рационализмом, однако приходит к несколько более оптимистичному выводу. При этом в том, что касается природы сознания = души, взгляды Рассела не вызывают у автора ни малейших сомнений.
Do we survive death ?
Прежде чем обсуждать вопрос о том, продолжаем ли мы существовать после смерти, следует выяснить, в каком смысле человек является той же самой личностью, какой был вчера. Философы считали, что есть определенные субстанции – душа и тело, и каждая из них непрерывно существует изо дня в день; что душа, будучи сотворенной, продолжает существовать во веки веков, в то время как тело временно прекращает свое существование по причине смерти, до тех пор, пока не происходит воскресения.
В том, что касается жизни, которую мы наблюдаем сегодня, это учение совершенно ложно. Вещество тела постоянно изменяется в процессе питания и изнашивания. Даже если бы этого не происходило, атомы не существуют как что-то непрерывное. Бессмысленно говорить: это тот же самый атом, что и существовавший несколько минут назад. Непрерывность человеческого тела есть вопрос внешнего облика и поведения, а не субстанции.
То же самое относится к сознанию. Мы думаем, чувствуем и действуем; но не существует, в дополнение к мыслям, чувствам и действиям, какой-то чистой сущности – сознания или души,- которая делает эти вещи или с которой все это происходит. Непрерывность человеческого сознания есть непрерывность привычки и памяти: вчера был человек, чувства которого я помню, и этого человека я считаю самим собою вчерашним; но в действительности “я вчерашний” – только определенные состояния сознания, которые сейчас вспоминаются, и их следует считать принадлежностью той личности, которая их припоминает в настоящее время. Все, что образует личность, суть ряд восприятий, связанных памятью и определенного рода подобиями, которые мы называем привычкой.
Поэтому если мы хотим верить, что человек живет после смерти, то мы должны допустить, что память и привычки, которые образуют его личность, будут воспроизводиться в новых обстоятельствах. Никто не может доказать, что этого не случится. Но, как легко видеть, это весьма маловероятно. Наши воспоминания и привычки связаны со структурой мозга, почти так же, как связана река со своим руслом. Вода постоянно меняется, но река продолжает течь в том же направлении, потому что прежнее течение образовало канал. Подобно этому, предыдущие события образовали канал в мозге, и наши мысли текут по этому руслу. В этом причина памяти и привычек сознания. Но мозг и его структура разрушаются со смертью, и память, видимо, тоже должна разрушаться. Нет оснований считать иначе – как не приходится ожидать сохранения старого русла, после того как землетрясение воздвигло на месте долины гору.
Всякая память и, следовательно, все явления сознания зависят от свойства, присутствующего в некоторых материальных структурах, но другим структурам не свойственного или свойственного лишь в малой степени. Это – свойство образовывать привычки в результате частых и повторяющихся событий. Например: яркий свет заставляет зрачок сокращаться, и, если вы будете регулярно производить вспышку перед глазами человека и одновременно ударять в гонг, в конце концов одного лишь гонга будет достаточно для сокращения зрачков. Этот факт касается мозга и нервной системы, иначе говоря, определенной материальной структуры. Мы обнаружим, что точно такие же факты объясняют наши ответные реакции на язык и его использование, на наши воспоминания и вызываемые ими эмоции, на наши моральные или аморальные привычки – фактически на все, что образует нашу личность, за исключением той части, которая определяется наследственностью. Наследственные свойства передаются нашим потомкам, но не могут остаться у индивида после распадения тела.
Таким образом, как наследственные, так и благоприобретенные свойства личности связаны, насколько нам известно, с характеристиками определенных телесных структур. Все мы знаем, что память можно стереть, если повредить мозг, что добродетельного человека можно сделать порочным, если заразить его летаргическим энцефалитом, и что смышленый ребенок может превратиться в идиота, если ему не давать достаточно йода. В свете этих известных фактов представляется маловероятным, что сознание продолжает существовать после полного разрушения мозговых структур.
Не рациональные аргументы, а эмоции порождают веру в загробную жизнь. Наиболее важной из этих эмоций является страх перед смертью, который инстинктивен и биологически полезен. Если бы мы всем сердцем верили в загробную жизнь, мы совершенно перестали бы бояться смерти. Последствия были бы удивительны, и, возможно, большинство из нас сожалели бы о них. Но наши человеческие и дочеловеческие предки сражались с врагами и уничтожали их на протяжении целых геологических эпох, и мужество помогало им в этом; следовательно, в борьбе за жизнь способность преодолевать иногда естественный страх перед смертью дает преимущество. Животным и дикарям для достижения этой цели достаточно инстинктивной драчливости, но на определенной ступени, как это первыми доказали мусульмане, вера в рай приобретает немалое военное значение и развивает природную драчливость. Мы должны признать, следовательно, что милитаристы правы, поддерживая веру в бессмертие и следя при этом за тем, чтобы она не стала слишком глубокой и не породила безразличие к мирским делам.
Другая эмоция, способствующая вере в загробную жизнь, – это восхищение величием человека. Как говорит епископ Бирмингемский, “человеческий разум гораздо более тонкий инструмент, чем все, что появлялось ранее,- он знает, что правильно и что неправильно. Он может построить Вестминстерское аббатство. Он может построить аэроплан. Он может вычислить расстояние до Солнца… Итак, исчезнет ли человек полностью после смерти? Пропадет ли этот его ни с чем не сравнимый инструмент, его разум, когда жизнь прекратится?”
Епископ доказывает далее, что “Вселенная создана и управляется разумной целью” и что было бы неразумно, создав человека, позволить ему исчезнуть. На этот аргумент можно отвечать по-разному. Во-первых, как показало научное исследование природы, привнесение в него моральных или эстетических ценностей всегда затрудняло процесс открытия. Привыкли думать, что небесные тела должны вращаться по кругу, потому что круг – самая совершенная из всех кривых; что виды должны быть неизменными, потому что бог мог создать только то, что обладает совершенством и потому не нуждается в улучшении; что бесполезно бороться с эпидемиями, а надо лишь раскаиваться, потому что они ниспосланы в наказание за грех, и так далее. Обнаружилось, однако, что, насколько мы можем знать, природа безразлична к нашим ценностям, и постигнуть ее можно только в том случае, если мы отвлечемся от наших понятии о добре и зле. Вселенная может иметь цель, но ничто не дает права предположить, что эта цель сколько-нибудь походит на наши человеческие цели.
И в этом нет ничего удивительного. Доктор Барнс говорит, что человек “знает, что правильно и что неправильно”. Но на самом деле, как свидетельствует антропология, взгляды людей на правильное и неправильное отличались в такой степени, что ни по одному вопросу не было достигнуто единства. Следовательно, мы не можем сказать, что человек знает, что правильно и что неправильно, мы можем сказать только, что это известно некоторым людям. Каким именно людям? Ницше приводил аргументы в пользу этики, которая глубоко отличается от христианской, и некоторые могущественные государства восприняли его учение. Если знание о том, что правильно и что неправильно, служит аргументом в пользу бессмертия, мы должны сначала решить, кому верить – Христу или Ницше, а затем лишь доказывать, что христиане бессмертны, а Гитлер и Муссолини – нет; или же наоборот. Решение, очевидно, будет получено на поле сражения, а не в кабинете. Этика будущего за теми, у кого отравляющий газ эффективнее. Им, следовательно, и принадлежит бессмертие.
Наши чувства и верования в отношении добра и зла, как и все остальное в нас,- это природные качества, выработанные в борьбе за существование и не имеющие никакого божественного или сверхъестественного происхождения. В одной из басен Эзопа льву показывают рисунки охотников, ловящих львов, и лев замечает, что если бы рисовал он, то изобразил бы львов, ловящих охотников. Человек, говорит доктор Барнс, – прекрасное создание, потому что может строить аэропланы. Не так давно популярна была песенка об умных мухах, которые ползают вниз головой по потолку. Хор подхватывал: “Мог бы это делать Ллойд Джордж? Мог бы это делать мистер Болдуин? Мог бы это делать Рамсей Макдональд? Конечно же НЕТ”. На этом основании муха с теологическим умонастроением могла бы выдвинуть очень сильный аргумент, который другие мухи, несомненно, посчитали бы весьма убедительным.
Кроме того, мы придерживаемся такого высокого мнения о человеке только потому, что рассуждаем абстрактно. О большинстве конкретных людей большинство других людей думают очень плохо. Цивилизованные государства тратят больше половины своих доходов на то, чтобы убивать граждан других государств. Посмотрим на долгую историю той деятельности, которую вдохновляло моральное рвение: человеческие жертвоприношения, преследование еретиков, охота за ведьмами, погромы и, наконец, массовое уничтожение отравляющим газом. Это должно, видимо, одобряться одним из англиканских коллег доктора Барнса, поскольку он считает, что пацифизм не присущ христианству. Являются ли все эти мерзости, а также этические учения, на которых они основаны, действительно свидетельствами существования разумного творца? И можем ли мы в самом деле желать, чтобы люди, в них повинные, жили вечно? Мир, в котором мы живем, может быть понят как результат неразберихи и случая; но если он является результатом сознательно избранной цели, то эта цель, видимо, принадлежит врагу рода человеческого. Что касается меня, то я считаю случай менее болезненной и более правдоподобной гипотезой.
Бертран Рассел, перевод А. А. Яковлева
Любой разумный, привыкший рациональной мыслить человек не может рассуждать иначе. В соответствии с этим совесть и мораль – продукты воспитания и развития мозга. Воспитания не в религиозном духе, когда за хорошее поведение при жизни обещан пряник после смерти (рай), а за плохое – кнут (ад). Но воспитания, формирующего глубокие, нравственные убеждения!
Основанная на религии этика принципиально не отличается от поведения дрессированных животных. Которые могут сорваться с цепи, как только кнут сломался или не хватило пряников. Только атеистическая этика поднимает человека над животными. Поэтому претензии попов и прочих клерикалов на духовное воспитание безосновательны. Основная миссия церкви – держать народ в смиренном и покорном властям состоянии. Именно поэтому в клептофеодальной России людям навязывают религию с малых лет. Скоро увидим Закон Божий в школах. Как никак XXI век на дворе )).
В последнем абзаце Рассел, говоря о вечной жизни, лихо обходит две вещи:
1) совсем не упоминает концепцию разделения на ад и рай; да, предполагается, что и там и там жизнь вечная, но какая огромная разница в качестве – вряд ли можно позавидовать обитателям ада, только оттого, что и они живут вечно – они вечно мучаются;
2) согласно Библии, человек был сотворён совершенным во всех отношениях, но со свободой воли, поэтому грехопадение – его сознательный выбор, а не просчёт творца, что ставится ему в укор, и даже в обоснование его отсутствия и “случайности”; аргумент в стиле “что это за бог такой, если он такое натворил?” совершенно детский.
А вот это его суждение – “но если он является результатом сознательно избранной цели, то эта цель, видимо, принадлежит врагу рода человеческого” вполне согласуется с христианством. Только цель выбрана людьми, как они эту цель поняли. Бывают же, например, инженеры, вполне себе с высшим образованием и даже со степенями, но изобретающие вечный двигатель. Что ж теперь, всю технику выкинуть на свалку?
В последнем абзаце Рассел, говоря о вечной жизни, лихо обходит две вещи:
1) совсем не упоминает концепцию разделения на ад и рай; да, предполагается, что и там и там жизнь вечная, но какая огромная разница в качестве — вряд ли можно позавидовать обитателям ада, только оттого, что и они живут вечно — они вечно мучаются;
===============
А кто сказал, что Ад – это “нечто после смерти”?
Например, все эти “газовые атаки в Алеппо” – десткий лепет по сравнению с кличеством выбрасываемого в атмосферу моего города ежесуточно, на протяжении десятилетий.
2) согласно Библии, человек был сотворён совершенным во всех отношениях, но со свободой воли, поэтому грехопадение — его сознательный выбор, а не просчёт творца, что ставится ему в укор, и даже в обоснование его отсутствия и «случайности»; аргумент в стиле «что это за бог такой, если он такое натворил?» совершенно детский.
==================
Не только со свободой воли.
СОгласно официальной догматике РПЦ, Человек подобен Богу с 4-х сущностях:
– Разум,
– Совесть,
– Свобода выбора (известная также как Воля),
– Любовь (ко всем разумным существам, как уточняют буддисты).
Как видите – свобода выбора идет только после Разума и Совести.
А Любовь – уже опосля всего этого, а не поперед, как извернул некто Павлик-мытарь. Который жил через 100 лет после Христа, самолично с ним никогда не общался, и даже участвовал в казнях первых христиан.
И на котором базируется вся РПЦ (католики – на Петре).
В том, что касается жизни, которую мы наблюдаем сегодня, это учение совершенно ложно. Вещество тела постоянно изменяется в процессе питания и изнашивания. Даже если бы этого не происходило, атомы не существуют как что-то непрерывное. Бессмысленно говорить: это тот же самый атом, что и существовавший несколько минут назад. Непрерывность человеческого тела есть вопрос внешнего облика и поведения, а не субстанции.
То же самое относится к сознанию. Мы думаем, чувствуем и действуем; но не существует, в дополнение к мыслям, чувствам и действиям, какой-то чистой сущности — сознания или души,- которая делает эти вещи или с которой все это происходит. Непрерывность человеческого сознания есть непрерывность привычки и памяти: вчера был человек, чувства которого я помню, и этого человека я считаю самим собою вчерашним; но в действительности «я вчерашний» — только определенные состояния сознания, которые сейчас вспоминаются, и их следует считать принадлежностью той личности, которая их припоминает в настоящее время. Все, что образует личность, суть ряд восприятий, связанных памятью и определенного рода подобиями, которые мы называем привычкой.
====
http://modernlib.net/books/mamardashvili_merab/kartezianskie_razmishleniya/read
(цитата)
И Декарт говорил: меня, Декарта, создал Бог. Он не говорил, что Бог создал людей. Следовательно, существование Бога, или акт творения, есть лишь совокупность всех подобных утверждений, которые выполняются каждым в отдельности, указывая на единство своего происхождения. И это не предшествует нам во времени. Нет такого предмета, о котором, повинуясь терминам наглядного языка с его временными наклонениями и законами, я мог бы сказать: если что-то рождается, то рождающее предшествует рождаемому. Нет, говорил Декарт, не пытайтесь себе это представить, поскольку в этом случае действует воображение, или, как мы сказали бы сегодня, мания наглядности, желание наглядно представить себе то, что наглядно представить нельзя и не надо пытаться. Большинство ошибок, например, в физике (это цитата из Декарта) появляется в силу внесения привычек воображения в физическое рассуждение. Но если в физическое, то тем более – в философское.
Итак, Декарт считает (я скажу сейчас ересь совершенно явную, поскольку известно, что у него есть доказательство бытия Бога), что о Боге нельзя сказать, что он существует. И это есть умозрительная тайна всей философии Декарта. Можно сказать, что Бог породил меня или что он бесконечен, всемогущ и т д., но нельзя сказать, что он есть. По законам нашего языка, по законам того, что мы называем существованием, к чему применяем слово «есть», по этим законам мы не можем утверждать, что Бог есть. Поскольку это утверждение мы относили бы к отдельно выделенному предмету, который существовал бы еще раз. То есть, пытаясь понять основы своего бытия, мы ввели термин «бог» как составляющий элемент в ткани этого бытия и нашего опыта и не можем снова возвращаться. Декарт – маньяк необратимости. Раз пошли, то назад вернуться не можем. В том числе и в мысли. Не можем теперь делать вид, что ничего не произошло, потому что один раз Бог у нас появился в ткани опыта и существования и удвоить его (а мы удвоили бы его, сказав, что он есть) мы не имеем права, не должны. Фактически термин «существование» не применим к нему, а что применимо? Например, он мой отец, – сказав, что существует такой предмет. Дальше, уже в истории философии Кант даст совершенно особый оборот именно этому ходу мысли, у него идея Бога вообще превратится в регулятивный идеал разума.
(конец цитаты)
Вот и сравнивайте.
В приведенных Вами размышлениях – на мой скромный взгляд – крайне упрощенный философский аппарат.
Причем – упрощенный по примитивизма.
По Декарту, Бог есть Закон, или “матрица состояний”. Скорее всего – именно за это Декарта и траванули, как он ни пытался скрыться от карающей руки Инквизиции.
Кант назвал “моральный закон” одним из двух императивов мышления (аксиомы), который не может быть поставлен под сомнение (невозможно дальнейшее “запределивание” данного феномена по Мамардашвили).
Кроме того, Декарт (по “Картезинаским Размышлениям” Мамардашвили) вводит жесточайшее разделение на идеальное и материальное – винегрет из них недопустим.